Искусство не разделяется на церковное и светское
27.01.2015
Меняется все: музыка, поэзия, мода. А что происходит с иконописью? «ВМ» узнала, развивается ли она или полностью подчинена устоявшимся традициям. Этот вопрос мы задали художнику Дмитрию Лазареву. Он автор фресок и икон во многих российских храмах. Дмитрий опирается на старые традиции церковной живописи, но вносит в свои работы собственную художническую индивидуальность.
— Дмитрий, а правда, что настоятелей храмов сегодня чаще интересует, чтобы роспись была «побогаче»?
— В моей работе бывали случаи, когда просили буквально: «больше красного возьми и вообще сделай поярче». Но я с такими людьми стараюсь не общаться. Все же есть много тонких, умных священников, которые понимают, что они пригласили профессионала.
— В чем главная трудность фресковой живописи?
— Огромное количество разных архитектурных деталей, которые есть в любом храме, заставляют очень серьезно относиться к композиции. Когда ты пишешь стену, ты напрямую связан с архитектурой и должен создать ассонанс между ней и живописью.
— Нужны — и возможны ли — кардинальные изменения в иконописи и фреске?
— Менять традиции, конечно же, нужно, но нельзя делать это искусственно. Придумывание всегда пусто; изменения накапливаются, рисовальные ритмы, композиционные ходы, безусловно, скоро поменяются — но это должно произойти естественно.
— У иконописцев прошлого были определенные ритуалы: перед тем как приступить к работе, они ходили в баню, надевали чистую рубаху… Есть ли что-то подобное сейчас?
— Таких внешних ритуалов нет. Гораздо важнее услышать, может ли произойти акт сотворчества, понять, будет ли сегодня в очередной раз заключен, как я бы его назвал, «договор» между художником и Богом. Но если еще и сходить в баню, то хуже точно не будет.
— Имеете ли Вы право на время отказаться от работы, если чувствуете, что сегодня этого «договора» не будет?
— Конечно — ну, если не слышу я сегодня, зачем же я буду насиловать пространство, в котором я работаю.
— Как сегодня оформляется работа художника, расписывающего храм?
— Художник как хирург: когда пациент приходит к нему, на начальном этапе можно обсуждать, когда будет операция, в какой палате… Но, Боже упаси сказать хирургу, какой скальпель ему взять и где резать! Это точная калька взаимоотношений художника и заказчика, которые, в общем-то, не сильно изменились со времен Рублева.
— Кто и как заказывает роспись храма?
— Настоятель, который очень хочет, чтобы его храм был расписан. Часто это бывает следованием некой моде: другие расписывают, пусть и у меня тоже будет. Если настоятель — человек умный, он долго будет искать художника.
— Почему иконы мироточат и кровоточат? Происходит ли это с современными иконами?
— Я не знаю. Но я слышал, что некоторые иконы, написанные коллегами, мироточили.
— Из светских жанров что Вам ближе всего?
— Я не разделяю искусство на светское и церковное. Сейчас, разговаривая с Вами по телефону, я сижу на крылечке: светит солнце, впереди контур дома и береза. Мы закончим, и я пойду писать. Я одинаково бережно отношусь и к фреске, и к иконе, и к холсту — через все это идет свет и радость.
— Как Вас правильно представить — иконописец?
— Я художник. Иконописец — это Андрей Рублев.
СПРАВКА
Дмитрий Лазарев окончил Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова в 1993 году. Автор росписей в Богородице-рождественском храме в Костино (Королев), центрального придела верхнего храма Рождества Христова Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря (в соавторстве с Константином Охотиным), храма Покрова Пресвятой Богородицы, (Жуковский), храма Михаила Архангела (Алупка). Лазарев владеет всеми живописными жанрами и в свободное от «основной работы» по росписи храмов и созданию икон время пишет для души этюды и портреты.
